Мир после Потопа. Обновление мира [Филарет Дроздов]

Каковыми были последствия Всемирного потопа? На этот вопрос отвечает Филарет Московский Дроздов в своем толковании на книгу Бытия.

После окончания потопа мир обновляется со стороны человека торжественным жертвоприношением, а со стороны Бога – обетованием сохранения.

Содержание статьи:

Жертвоприношение

8.20 И создал Ной жертвенник Господу; и взял из всякого скота чистого, и из всех птиц чистых, принес всесожжения на жертвеннике.

Вышедши из ковчега, прежде всего Ной приступает к жертвоприношению. К сему долженствовали побудить его не только благодарность за избавление в опасности, но также благоговейный страх открывшегося суда Божия и сознание своей пред Богом повинности; ибо сей праведник, без сомнения, не почитал себя самоправедником (Пс. СXXIX. 3).

И создал Ной жертвенник. Имя жертвенника встречается здесь в первый раз в Св. Писании; но самая вещь долженствовала быть не новая в сие время, ибо нельзя думать, чтобы Ной отважился ввести что-либо новое в обрядах жертвоприношений, принятых от благочестивых предков и установленных Самим Богом.

И взял из всякого скота чистого, и из всех птиц чистых. Жертва всеродная, потому что избавление всеродное.И принес всесожжения. Еврейское עלה вообще значит восхождение или возношение, а в законе обрядов – как особливого рода жертву всесожигаемую (Лев. I. 9), так и во всяком роде жертвы сожигаемую часть (Лев. III. 5. V. 7). И потому всесожжение есть жертва существенная и всеобщая. Из сего открывается истинное свойство жертвы Ноевой, равно как и то, сколь мало можно затрудняться сравнением ее с различными жертвами, предписанными в законе обрядов.

Обетование

8.21 И обонял Господь благоухание успокоения, и сказал Господь в сердце своем: отныне Я уже не буду проклинать землю за человека, потому что помышление сердца человеческого есть зло от юности его; и не буду более поражать всего живущего, как Я то сделал.

8.22 Впредь во все дни земли сеяние и жатва, холод и зной, лето и зима, дни и ночи не пресекутся.

Обетование о сохранении тварей после потопа противополагается предшествовавшему определению о их погублении (Быт. VI. 13) и соответствует умилостивительной жертве Ноя. Словом Божиим постановленные вначале законы природы, после словом Божиим потрясенные, словом же Божиим паки восстановляются и утверждаются. И как благочестие Ноя было первым видимым побуждением и средством к избавлению тварей от потопа, то действие сего же благочестия становится случаем к обещанию им дальнейшего сохранения.

И обонял Господь благоухание успокоения. Изображение сие взято с человека, обоняющего запах пищи, и знаменует Божие благоволение о жертве, или лучше, о приносящем ее (Лев. XXVI. 31). Достойно примечания, что выражение воня успокоения по словопроизводству, имеет отношение к пророчественному имени Ноя, которое означает упокоителя.И сказал Господь в сердце своем, то есть в сокровенных советах Своих определил непреложно будущую безопасность тварей.

Отныне Я уже не буду проклинать землю за человека, потому что помышление сердца человеческого есть зло от юности его. Слова сии по первому виду представляют странную сложность понятий, как будто Бог не хочет проклинать землю по той самой причине, по которой прежде проклинал ее (VI. 5–7), и как будто Он показывает себя умилостивленным потому только, что не достиг цели своей в наказании, что Божества недостойно.

Следующее изложение удовлетворительно как для подлинника, так и против недоумений: отныне Я уже не буду проклинать землю за человека, то есть за то, что помышление сердца человеческого есть зло от юности его; и не буду более поражать всего живущего, как Я то сделал. Не обещает Бог совершенной ненаказанности за зло, а только не хочет проклинать землю и все живущее и не хочет поражать так, как сделал сие в потопе; следственно, предоставляет себе и впредь наказания частные и наказания иного рода. Таким образом, без нарушения святости Промысла переменяется только образ его действования. Прежде правосудие открылось всеобщим, а милосердие особенным действователем; отселе правосудие будет являться в частном, как, например, над Содомом, над Фараоном и проч., а милосердие – во всеобщем.

Впредь во все дни земли сеяние и жатва, холод и зной, лето и зима, дни и ночи не пресекутся. Порядок времен возобновляется не потому, чтоб он совсем не имел места в продолжение потопа, но потому, что его благотворные действия мало были ощутительны.

Впрочем, представляющийся здесь вопрос о числе времен года у древних неразрешим удовлетворительным образом. Псалмопевец делит год только на лето и зиму (LXXIII. 17). Имени весны нет у евреев. Египтяне не знали осени (Diod. L. I, с. 1).

Во все дни земли. Сим показывается, что изображенное обетование не вечно, а имеет свой предел. Дни земли, наконец, должны уступить место дням небес (Пс. LXXXVIII. 30), и тогда не только времен года, но и нощи не будет (Апок. XXI. 25).

Поелику Бог не благоволит одних наружных жертв и всесожжений (Пс. L. 18.  Евр. X. 4–10), то надобно, чтобы жертва Ноева имела некое сокровенное достоинство, которое соделало ее благоприятною. Сие достоинство состояло в том, что она, будучи всеродною и всеобщею жертвою от всего мира и за весь мир, была посему совершеннейшим прообразованием всеродной и всеобщей жертвы Христовой. Возношение всесожжения на алтарь знаменовало то вознесение Иисуса Христа от земли, которым Он всех привлекает к Себе (Ин. XII. 32), и благоухание успокоения, которое обонял Бог, так сказать, издалеча, была любовь Искупителя, с которою Он предал себя за нас в приношение и жертву, во благоухание Богу (Еф. V. 2). Он же прообразован был и алтарем, поскольку Он же возносит к Богу и наши жертвы (Евр. XIII. 10. 15). Из сего открывается, что Бог обновляет и благословляет весь мир во Христе.

Обновление церкви

Быт. IX. 1–17

Изобразив волю Божию, обновляющую мир после потопа и приводящую его в безопасность от подобных казней, св. повествователь представляет еще два откровения подобного содержания (IX. 1–7. 8–17). Но поелику сия плодовитость не может быть излишеством, то должно заключить, что два последних повествования имеют цель, отличную от первого.

Слова сих откровений обращены не к одному Ною, как прежде (VI. 13. VII.1.VIII.15.), ниже ко всем живущим тварям, чего, по-видимому, требовало содержание оных (IX. 1.5. 10. 11. 15. 16) и что не есть беспримерно в Св. Писании (Быт. L. 22), но к Ною и сынам его (IX. 1.8). Сие уже дает разуметь, что существенный предмет сих откровений касается не одного дома Ноева, ниже всех живущих тварей, но Ноя и его потомства, то есть рода человеческого.

Действительно, первое откровение относится к человеку в состоянии природы и общежития; а второе поставляет его в царстве Благодати и веры.

Обновление состояния природы и общежития

9.1 И благословил Бог Ноя и сынов его и сказал им: плодитесь, и размножайтесь, и наполняйте землю.

9.2 Да страшатся и да трепещут вас все звери земные и все птицы небесные; все, что движется на земле, и все рыбы морские отданы (Мною) в ваши руки.

9.3 Все, что движется и живет, вам да будет в пищу; вам даю Я все, подобно как и зелень травную.

9.4 Только плоти с душою ее, то есть с кровью ее, не ешьте.

9.5 Я взыщу и вашу кровь, в которой жизнь ваша, взыщу оную от всякого зверя, взыщу также душу человека от руки человека, брата его.

9.6 Кто прольет кровь человеческую, того самого кровь прольется между человеками, ибо человек создан по образу Божию.

9.7 Итак, вы плодитесь, и размножайтесь, и распространяйтесь по земле, и умножайтесь на ней.

Состояние природы и общежития Бог обновляет своим благословением  подобно как сие было по сотворении человека (Быт. I. 28).

Сие благословение Божие заключает в себе права умножать свой род и обладать тварями. Употребление их Откровение определяет и обеспечивает некоторыми особливыми законами (2–6).

Да страшатся и да трепещут вас. Сего не было в благословении, данном Адаму: он был владыкою твари, но не страшным. Когда же внутреннее достоинство человека уже не покоряет ему тварей, Бог обуздывает их страхом. Сей страх освобождает нас от опасностей со стороны сильнейших, нежели мы, животных и заставляет их служить нам; но, пользуясь сими преимуществами, мы должны воспоминать, колико ужасен грех, когда грешник в самом благословении Божием страшен. А если иногда звери и выходят из сего страха, мы также не должны обращать сего в предо- суждение благословения Божия, но в осуждение себя самих.

Все, что движется и живет, вам да будет в пищу. Животные назначаются в пищу после потопа потому, как думают некоторые, что земных плодов со временем недостало бы для множества человеков; что плодотворная сила земли оскудела и что слабость человеческого тела требовала сильнейших вспоможений для своего сохранения.

Феодорит говорит, что Бог, провидев наклонность человеков к идолослужению и обоготворению животных, дал им плоть сих последних в пищу, дабы познали, сколь неприлично воздавать Божеское почтение таким существам, которых можно убивать и снедать. Иероним (Cont. Jou. L. I) думает, что Бог оказал в сем случае снисхождение жестокосердию.

Впрочем, хотя Бог дает в пищу человеку все, что движется, но можно думать, что разделение животных чистых и нечистых в отношении к пище еще прежде закона возникло из познания их природы и утвердилось обычаем. Ибо таковое разделение видно издревле и у языческих народов (Hieron. abver. L. П).

Только плоти с душою ее, то есть кровью ее, не ешьте. Дав человеку власть над животными, Бог полагает ей сим законом пределы и являет Свою власть над самым человеком.

Сей закон повторяется между законами, данными Моисею (Лев. XVII. 10–14.  Втор. XII. 23), и даже в Новом Завете (Деян. XV. 20). Из соображения сих повторительных законов с первым нетрудно усмотреть, что употребление крови запрещается во всех ее видах, поскольку она может быть отделена.

Из того же соображения открываются и причины запрещения крови.

Естественная: ибо душа плоти в крови есть. (Лев. XVII. 11), то есть кровь есть седалище и ближайший орган действий души14. Приемля живейшие напечатления свойств душевных, она может более или менее переносить их с собою и в другие тела, как найдено опытами перелития.

Итак, быть может, что частое и в большом количестве употребление крови в пищу естественно сопровождалось бы в человеке вредными последствиями.

Нравственная: поелику привычка употреблять кровь и для сего убивать животных особливыми мучительными образами смерти ослабляет в человеке естественное отвращение от убийства. По сему-то в Откровении закон о крови животных соединяется с законом о человекоубийстве (Быт. IX. 4. 5).

Обрядовая и вместе прообразовательная: и Я дал ее (кровь) вам на алтарь, очищать душиваши, ибо кровь очищает душу (Лев. XVII. 11). Кровь священна, потому что в жертвах очищает души, или точнее, поелику невозможно, чтобы кровь тельцов и козлов изглаждала грехи (Евр. X. 4); изобразует кровь Иисуса Христа, очищающую от всякого греха (1Ин. I 7). Посему, отлучая кровь от животных, употребляемых в пищу, закон превращает, некоторым образом, каждое заклание животного в жертвоприношение.

Я изыщу и вашу кровь и проч. Поелику закону о крови животных, по-видимому, можно было противоположить, что они сами не щадят крови человеческой и все твари видимые живут разрушением других, то Законодатель непосредственно присоединяет закон о человекоубийстве от зверя; а к сему как бы мимоходом прилагает закон о человекоубийстве между человеками. Таким образом, сей последний закон, будучи существенною целью двух предыдущих, является в виде случайного их дополнениями; и сие на тот конец, дабы закон сколько можно менее предполагал действительное преступление и оно казалось бы тем более ужасно и чудовищно, чем менее ожидаемо. Некоторые изъясняют также взаимную связь сих законов восхождением от меньшего к большему.

Изыскание крови значит изыскание и наказание виновного в кровопролитии (Быт. XLII. 22). В сем смысле Бог называется Изыскателем крови (Пс. IX. 13).

Изыскуется же кровь человеческая от зверя ловцом и законом положительным (Исх. XXI. 28. 29).

Бог поставляет Самого Себя изыскателем крови как для того, чтобы сим дать полномочие и важность правосудию человеческому, так и для того, чтобы никакой убийца не ласкался ненаказанностью, ибо, уклоняясь от суда человеческого, впадает он в руки Бога Мстителя, карающего злодеяние в жизни, в смерти и по смерти.

Кто прольет кровь человеческую, того и самого кровь прольётся между человеками: באדם буквально в человеке, некоторые излагают, чрез человека, Но первый перевод сего выражения более согласуется с его употреблением (Исх. XIII. 2. Быт. IX. 10.) и преимуществует тем, что представляет закон в свойственной ему полноте и всеобщности.

Кому принадлежит право проливать кровь убийцы, сего здесь не показывается, потому что закон дается не семейству, не гражданству, но человеческому роду, и следственно, частные ограничения оного сюда не принадлежат и даже неблаговременно было бы назначать судей за убийство тогда, как весь род человеческий состоял только из одного отца с детьми и женами.

Ибо человек создан по образу Божию. Сия причина последнего закона открывает снова союз его с предыдущими, по которому все три закона можно изобразить в следующих положениях:

позволительно убивать животных как тварей, обладаемых человеком;

но только без жестокости должно сие делать и даже с некоторым благочестивым чувствованием;

а дабы обыкновение отнимать жизнь у животных не проложило пути к человекоубийству, должно памятовать, что власть над владыкою земных тварей принадлежит Богу и что сокрушающий подобие и образ Божий оскорбляет владычество и славу Его.

Итак, вы плодитесь и размножайтесь. Откровение заключается тем же благословением, которым началось, и тем показывается, что изложенные пред сим законы даны в дополнение и обеспечение Божия благословения в его исполнение.

Обновление царства благодати

9.8 И сказал Бог Ною и сынам его вместе с ним:

9.9 вот, Я поставляю завет Мой с вами и с потомством вашим после вас,

9.10 и со всякою находящеюся с вами душою живою, как со птицами, так со скотом и со зверями земными у вас, со всеми вышедшими из ковчега, со всеми животными земными;

9.11 поставляю завет Мой с вами в том, что не будет опять истреблена водами потопа всякая плоть, и не будет уже потопа на опустошение земли.

9.12 При сем Бог сказал: вот знак завета, который Я постановляю между Мною, и между вами, и между всякою душею живою, находящеюся с вами в роды навсегда:

9.13 Я полагаю радугу Мою в облаке, чтобы она была знаком завета между Мною и между землею.

9.14. Таким образом, когда Я наведу облако на землю, то явится радуга в облаке;

9.15 и Я вспомню завет, который между Мною и между вами, и между всякою душею живою во всякой плоти; и воды не сделаются более потопом на истребление всякой плоти.

9.16 Ибо будет радуга в облаке, и Я увижу ее, и вспомню завет вечный между Богом и между всякою душею живою, и между всякою плотию, какая есть на земле.

9.17 И сказал Бог Ною: вот знак завета, который Я поставляю между Мною и между всякою плотию, какая есть на земле.

Царство благодати и веры Бог обновляет заветом, который он обещал Ною еще прежде потопа (Быт. VI. 18) и теперь действительно постановляет.

В сем завете представляется вниманию его пространство (Быт. IX. 8–10), его предмет (11) и его видимое знамение (12–17).

Завет Божий объемлет человека со всеми животными. Но сии вводятся в него не так, как участвующие в обязательстве завета, к чему требуются разум и свобода, но яко причастные приносимых оным благ. Бог вступает в завет с человеком, яко с царем вселенной, и в ознаменование полного к нему благоволения обещает целость и безопасность его владычества.

Предмет завета есть обещание сохранения со стороны Бога, а со стороны человека – верование обещанию и соединенному с ним знаку. Сие, одною верою постигаемое, сопряжение невидимой вещи с видимым знаком составляет самую отличительную черту сего завета, без которой он был бы только благословением или обетованием в царстве природы, но которая дает ему свойство таинственное и благодатное. Слово и Таинство суть существенные принадлежности Церкви. Знамением завета избрана дуга в облаке. Сопутствуя обыкновенно дождю, она долженствовала представлять человекам образ начинающегося потопа, но Бог хочет, чтобы она уверяла их о безопасности от потопа. Такое сопряжение знака с означаемым особенно отражает в себе свойство завета. Являя знамение безопасности в самом действии опасности, Бог сколько возвышает благодать, столько искушает веру.

Впрочем, неосновательно было бы выводить из сего постановления о радуге, что она получила бытие только после потопа. Она могла быть до потопа, так же как вода и омовение были прежде крещения.

Ключ ко внутреннейшей тайне завета Ноева и радуги, можно находить в Пророках Исаии (LIV. 8–10) и Иезекииля (I. 28) и в Откровении Иоанна (IV. 3).

Завет Бога с Ноем и его сынами означает вечный завет мира между Богом и Церковью. Дута, как печать завета сего, есть образ благодатного действия в душах Солнца правды (Мал. 2). Три главные цвета радуги: огненный, червленый и смарагдовый (зеленый), изобразуют огнь Божия правосудия, кровь Христову, Его угашающую, и благодатное обновление жизни.