Явление Господа Саре с предречением о рождении Исаака описано в стихах 1-15 18 главы книги Бытия.
Вам также может быть интересно:
| Толкования на книгу Бытия |
| История Авраама. Авраам в Библии |
Божественное посещение с последним предречением о рождении Исаака
За ясным и определительным предсказанием о рождестве Исаака, сделанным Аврааму при установлении завета обрезания, следует новое откровение того же самого содержания. Особенное намерение сего повторения есть – наставить в обетовании Сарру, подобно как прежде наставлен был Авраам. Должно думать, что для нее было Богоявление сие первое. По сему-то Бог славу своего явления скрывает под простым образом человеков-странников и более дает узнать Себя Аврааму, нежели ей, что нетрудно усмотреть из повествования Моисеева.
В порядке сего повествования Моисей показывает сперва вообще содержание повествования, что это есть Богоявление (1). Потом образ Богоявления, или действия Бога в человеческом виде (2–8), наконец, предмет Богоявления, то есть самое откровение о Исааке (9–15).
18.1 Опять явился ему Господь у дубравы Мамре, когда он сидел у дверей шатра, во время зноя дневного.
Писатель находит нужным предварить читателя, что здесь повествуется о явлении Самого Бога, поелику в последующем сказании представляются сперва три мужа (2), потом, в тех же самых лицах, Господь (22) и два Ангела (XIX. 1), и потому можно было бы сомневаться, кто посетил Авраама.
Но поелику и явления Самого Бога могут быть различны и различно понимаемы, то сим общим примечанием Моисея не совершенно предупреждается исследование и разногласие толкователей о трех посетителях Авраама в особенности.
Святый Амвросий полагает, что то были три лица Св. Троицы19.
Блаженный Августин не сомневается, что то были три Ангела сотворенные, в которых Бог присутствовал и познан был только как в своих пророках20.
Св. Иустин21, Ириней22, Тертуллиан23 и Златоуст24признают в числе трех двух Ангелов сотворенных и второе Лице Святой Троицы. Мнению Амвросия, по-видимому, благоприятствует то, что Авраам поклоняется и говорит трем как одному (3), но сие было тогда, как Патриарх еще почитал своих посетителей простыми странниками, а потому и речь его должна относиться не к трем вообще, но к одному между ними первенствующему. Подобным образом говорит и Лот к двум своим посетителям (XIX. 18.19). Но они сами говорят о себе множественно (XIX. 13).
Мнение Блаженного Августина, по большей части, одобряют новейшие толкователи, подкрепляя оное приложением к настоящему случаю сказанного Апостолом, что страннолюбием некоторые оказали гостеприимство Ангелам, не ведая того (Евр. XIII. 2). Но сей довод отклоняется тем, что слова Апостола могут быть отнесены к Лоту, и что он говорит о посещении Ангелов, умалчивая о посещении Божием, дабы представляемый им для подражания пример не показался слишком высоким и недосягаемым.
К преимуществу последнего мнения, весьма ясно различаются посетители Авраама в следующих словах: два мужа обратились и пошли оттуда в Содом; Авраам же еще стоял пред лицем Господа (XVIII. 22). Под именем Господа в особенности познается Сын Божий, когда Авраам называет Его Судиею всея земли, но сим именем убеждает Его к милосердию (24), ибо таковой суд весь отдан Сыну Божию (Ин. V. 22). Два другие лица узнаются более из наименования Ангелов (XIX. 1) и сами себя открывают Лоту в качестве посланников Господа (XIX. 13).
На вопрос о причине троичного числа, в котором Бог явился Аврааму, ответствуют иудеи, что один из явившихся был провозвестник рождения Исаака, другой – избавитель Лота, третий – совершитель суда над Содомом. Но сие разделение неосновательно, по крайней мере, в отношении к двум последним; потому что сии оба вместе приписывают себе истребление Содома (XIX. 13) и оба вместе спасают Лота с его семейством (15 и сл.).
Обыкновение Церкви представлять на иконах тайну Святой Троицы в образе трех Ангелов, явившихся Аврааму, показывает, что благочестивая древность точно в числе сих Ангелов полагала символ Св. Троицы, ибо, впрочем, в лицах их нельзя искать сего символа, поелику Бога Отца и Бога Духа Святого никогда никто не представлял в образе Ангелов. Сие толкование мамврийского Богоявления должно быть весьма древнее, ибо и символические иконы в Церкви древнее исторических.
Сидел у дверей шатра. Сими словами повествователь дает разуметь, по какому случаю Бог явился в образе странников. Авраам, по своему страннолюбию, несмотря на зной дня, сидит у шатра своего, желая увидеть путешественника, которому бы мог оказать гостеприимство.
Образ Богоявления
18.2 Он возвел очи свои и посмотрел, и вот, три мужа стоят против него. Он увидел, и побежал им навстречу от дверей шатра, и поклонился до земли.
18.3 И сказал: Государь мой! если я обрел благоволение пред очами твоими, не пройди мимо раба твоего.
18.4 Позвольте принести немного воды и омыть ноги ваши; и отдохните под сим деревом.
18.5 А я принесу хлеба, чтобы подкрепить сердца ваши; потом пойдете: ибо для того и проходите вы близ раба вашего. Они отвечали: сделай так, как говоришь.
18.6 И поспешил Авраам в шатер к Сарре и сказал: поскорее замеси три меры крупчатой муки и сделай пресные хлебы.
18.7 Побежал также Авраам к стаду, и взял тельца молодого и тучного, и дал отроку, который и поспешил приготовить его.
18.8 И взяв масла и молока и тельца приготовленного, поставил пред ними; а сам стоял пред ними под деревом, и они ели.И се три мужа стоят против него. Стояние на пути близ дома было в обычаях древности скромным прошением гостеприимства (Odys. А, v. 103).
И поклонился до земли. Поклонение сие относится не к Богу, Которого Авраам еще не узнал, но к странникам, по обычаю страны и времени. Точно так же Лот поклонился Ангелам (XIX. 1) и Авраам – сынам Хетовым (XXIII. 7).
Если я обрел благодать пред очами твоими, не пройди мимо раба твоего. Силу сего приглашения точно изображает древнее гостеприимное приветствие российское: милости просим. Благочестивая любовь к ближнему, разделяя с другими дары Божии, не думает, что сим оказывает свою благодать и милость другим, но почитает сие благодатью и милостью других к себе.
Омыть ноги ваши. У древних первым действием гостеприимства было омовение ног (XIX. 2) и совершалось наипаче перед столом (XXIV. 32, 33. Суд. XIX. 21). Обыкновение сие продолжалось до времен апостольских (1Тим. V. 10). Обитатели жарких стран знают цену сего угощения.
Принесу хлеба. Авраам менее обещает, нежели сколько исполнит.
Для того и проходите вы близ раба вашего. Странноприимец указывает на благоприятный случай как на дело Промысла, дабы оправдать и подкрепить свою просьбу.
Три меры. Еврейское в сем месте имя меры есть מאת третья часть ефы. Три таких меры составляют более 30 фунтов нашего веса (Cumberl. et Bernard, de mensuris et ponderibus veterum). Из сего Флери (в книге Нравы Израильтян) заключает, что в древние времена люди употребляли вообще большее количество пищи, нежели ныне. Но, может быть, предлагать большое количество пищи одного рода было между приличиями угощения, подобно как ныне вместо того требуется множество яств разнородных. Так, Иосиф за своим столом дал Вениамину в пять крат большую часть, нежели прочим братьям (XLIII. 34).
Пресные хлебы. עגות εγκρύφιας. Род хлеба, который и ныне пекут в Аравии на горячем песке, под пеплом и углями (Trevenot. Itiner. Orienet. L. II. с. 32).
И они ели. Ионафан прелагает сие так: казалось ему, что они вкушали. В самом деле, к чему служила существам духовным пища телесная? Ангел, явившийся Маною, отрекся от нее (Суд. XIII. 16). Ангел Товиин также говорит о себе, что он не ел и не пил, а показывал только видение сих действий (Тов. XII. 19). Но Блаженный Августин (Serin. 362. De Resurr) допускает, что Ангелы, так же как человеки, могут принимать пищу, с тем различием, что сии по нужде, а те по произволению. Для прекращения недоумения довольно сказать, что Ангелы, или вообще духовные существа, поколику могут принимать тело, потолику же могут принимать и телесную пищу.
Самое откровение
18.9 И спросили у него: где Сарра, жена твоя? Он отвечал: здесь, в шатре.
18.10 И сказал первый из них: непременно буду я у тебяопять в это же время, и будет сын у Сарры, жены твоей. Сарра слышала сие сквозь двери шатра, которые были за ним.
18.11 Авраам же и Сарра были стары и в летах преклонных; и обыкновенное у женщин у Сарры прекратилось.
18.12 Итак, Сарра внутренне рассмеялась, сказав: мне ли, когда я состарилась, иметь сие утешение? и господин мой стар.
18.13 Но Господь сказал Аврааму: для чего это рассмеялась Сарра, сказав: неужели я подлинно рожу, когда я состарилась?
18.14 Есть ли что трудное для Господа? В назначенный срок буду я у тебя в это же время; и будет у Сарры сын.
18.15 Сарра же не призналась, а сказала: я не рассмеялась.
Ибо она пришла в страх. Но Он сказал: нет, ты рассмеялась.В это же время. С еврейского буквально: как время жизни. Чтоб изъяснить сие выражение, толкователи прилагают понятие жизни то к Аврааму и Сарре, то к сыну, им обещаемому, то к самим посетителям их. Но должно признать в сих словах идиотизм еврейского языка, который разрешается так: в то же самое время в продолжении жизни, то есть чрез круглый год (4Цар. IV. 16, 17).
В истории Авраама не видим, чтобы Бог действительно чрез год после сего явления Своего паки посетил его подобным образом.Некоторые сие второе посещение полагают в событии обетования, то есть в рождении Исаака. Но можно здесь сказать о ветхозаветной истории то же, что сказал Иоанн о Евангелии (XX. 30): Много и других чудес сотворил Бог пред избранными своими, которые не описаны в книгах сих; сие же написано, дабы вы веровали.Рассмеялась. Сей смех Сарры не столь невинен, как смех Авраама в подобном прежде сего случае. Ее смех, истолкованный Самим Богом: неужели я подлинно рожу? и Самим Богом осужденный: есть ли что трудное для Господа? – без сомнения, вместе с удовольствием заключал в себе и недоверие к предсказанию. Одно то может служить ей в извинение, что она в сие время еще не довольно узнала Предсказывающего, почему и убоялась Его уже после своего проступка.
Господин мой. То есть супруг. Сие выражение почтения жены к мужу Апостол представлял в образец женам своего времени (1Пет.III. 6).
Я не рассмеялась. По-видимому, Сарра противоречит сим поступком самой себе и своему дознанию. Она страшится, потому что познает Сердцеведца, и между тем желает укрыть от Него свое сердце. Но сие противоречие исчезает, если припишем ей намерение не столько прикрыть, сколько исправить свою погрешность. Она не только удерживает свой смех, но и желает, чтобы его совсем не было. Она как бы говорит: верую, помоги моему неверию.