Перед вами – толкование Филарета Дроздова на жизнь Каина после убийства Авеля. Особое внимание автор уделяет распространению отверженного племени – племени Каина. Это – история потомства Каина в изложении Дроздова.
Если же говорить о Библии, то история потомства Каина описана в 4 главе книги Бытия (стихи 17 — 24).
Также на сайте:
Читать книгу Бытия |
Толкования на книгу Бытия (Лопухин, Дроздов, Сирин) |
Распространение отверженного племени
4.17 И познал Каин жену свою, и она зачала и родила Еноха. И построил город; и нарек имя городу по имени сына своего: Енох.
4.18 От Еноха родился Ирод, от Ирода родился Мехиаел, от Мехиаела родился Мафусал; от Мафусала родился Ламех.
4.19 Ламех взял за себа две жены: имя одной Ада, имя другой Селла;
4.20 Ада родила Иавала: сей был отец живущих в кущах со скотом.
4.21 Имя брату его Иувал: сей был отец всех играющих на гуслях и органе.
4.22 Селла также родила Фовела кузнеца: сей был отец всех кующих, работающих из меди и железа. У Фовела кузнеца была сестра Ноема.
4.23 И сказал Ламех женам своим: Ада и Селла, послушайте слов моих, жены Ламеховы, вслушайтесь в речь мою! убил ли я человека, чтобы кто мог ранить меня, или отрока, чтобы ударить меня?
4.24 Ибо за Каина должно быть отмщено всемеро, а за Ламеха семьдесят раз всемеро.
Вслед за совокупною историею Каина и Авеля Моисей повествует о потомстве первого. Он замечает в нем порядок нескольких родов, успехи общежития, изобретение или усовершенствование искусств и распространение пороков. Цель сего повествования может быть или показать что, несмотря на проклятие Каина, сохранились в его потомках останки благословения Божия и некоторые лучи света, долженствовавшие или обратить их к Богу, или соделать пред Ним безответными; или обличить суеверие и унизить тщеславие египтян, которые изобретение музыки и кования, как и вообще усовершенствование общежития, приписывали богам или полубогам, своим соотечественникам (io. Sicul. L. I); или показать, что отрасли подобны были своему корню, что лучшие из потомства Каинова отличались успехами в снискании временных выгод и удовольствий, а худшие – развратом и жестокостью, то есть изобразить семя змия в отделении от семени жены. Сия последняя цель, не опровергая две другие, совершенно объемлет все части сего повествования и открывает существенную связь его как с предыдущим сказанием о Каине и Авеле, так и с последующим о Сифе.
И познал Каин жену свою, и она зачала. Сие может показаться несообразным с состоянием Каина, что он, отчаясь о самом себе, желает иметь потомство и передать ему свое осуждение. Но таков грешник нераскаянный. Стоя на краю бездны, он еще думает о своих удовольствиях. Впрочем, Бог допустил распространение и отверженного племени, без сомнения, для благой цели во всеобщем.
И построил город. Дабы сие не показалось невероятным, должно приметить, что город Каинов создан, может быть, не вскоре по рождении сына его и что городом евреи называют всякое селение огражденное.
К построению города могло подать Каину мысль умножение диких зверей. Но истинное, и ему одному свойственное, побуждение к сему, вероятно, заключалось в продолжавшемся страхе, чтобы не быть убиту. Таким образом, первый город созидается первым изгнанником земли, тем, который не ожидал града, имеющего непоколебимое основание, которого зодчий и основатель есть Бог (Евр. XI. 10).
Нарек имя городу по имени сына своего. Древнее обыкновение было именовать города от родоначальника обитателей или от строителя (Суд. XVIII. 29. 2Цар. V. 7). Начало сего обыкновения представляется в сыне Каина, однако же не в самом Каине, которого имя не украсило бы города его.
Ирод, Мехиаел, Мафусал упоминаются или по тому, что в древности роды замечаемы были для разделения и означения времен; или для непрерывности повествования от Еноха до Ламеха.
Дом Ламеха Моисей описывает подробно, как племя знаменитое и как пример, по которому можно было бы судить о потомстве Каина вообще.
Ламех взял за себя две жены. Вот начало многоженства. Поступок Ламеха осуждается не только первоначальным законом брака (II. 24) и высоким евангельским учением, но и законом Моисеевым (Лев. XVIII. 18). Правда, подобное несовершенство брака терпимо было в Патриархах, но тогда, как жизнь человеческая приметным образом сократилась, а вера Патриархов и самое смотрение Божие требовали скорого размножения избранного племени. На многоженство Ламеха, при котором не видим таковых обстоятельств, не иначе можем взирать, разве как на действие своевольства или преобладающей чувственности.
Сей (Иовил) был отец живущих в кущах со скотом. Отец живущих значит здесь изобретателя образа жизни. Изобретение Иовила не есть жизнь пастушеская, которую до него начал уже Авель, но некоторый выгоднейший образ ее, сходственный с расположениями сынов века сего, которые в своем роде мудрее сынов века оного, то есть род жизни кочевой. Изобретатель имел в мыслях и спокойствие постоянного жилища, и выгоды от непрестанной перемены места для удобнейшего питания многочисленных стад: сделав кущи, или подвижные жилища, он сделал угождение и роскоши, и любостяжанию.
Сей (Иувал) был отец всех играющих на гуслях и органе. Что и о сем изобретении Моисей упоминает не в похвалу изобретателя, то можно заключить из его молчания о других важнейших и полезнейших изобретениях.
Фовел кузнец и ןיקלבות Тувалкаин в еврейском тексте большею частию толкователей принимается за одно имя.
Но семьдесят толковников не приняли ןיק за составную часть собственного имени, а в арабском языке слово сие сохранило значение кузнеца. Итак, вероятно, что ןיקלבות) не значит Тувалкаин, но Тувал, или Фовел, кузнец.
Сей был отец всех кующих. Здесь еврейское чтение, очевидно недостаточное, дополнено, по руководству Онкелоса и по соображению с предыдущими выражениями.
Работающих из меди и железа. Искусство кования металлов вообще делает честь изобретателю, потому что предполагает исследование и познание природы, и потому наипаче, что нужно к совершенству земледелия. Но в особенности кование меди показывает, что художник преступил уже за пределы необходимого.
Ноема. Для чего наименовал ее Моисей, из повествования не видно, если не кроется ее обличение в ее имени, которое означает прекрасную.
Слова Ламеха к женам его (23, 24) пересказываются как особенный случай, показывающий характер его, и как повествование вводное; и потому сия часть повествования не имеет ни видимой связи с предыдущим, ни совершенной полноты.
Иудеи, в изъяснение сего повествования, рассказывают, что Ламех слепой, по указанию вожатого, убил стрелою праотца своего Каина, сочтенного за зверя, и таким образом в седьмом роде совершил возвещенное Богом седмичное, как они силятся толковать, отмщение (15), которое относят они к самому Каину, а не к убийце Каина, и что потом, разгневавшись на отрока, виновника сего убийства, убил также и его. Против сей басни довольно заметить то, что в ней приписывается Ламеху двоякое убийство; но слова: יתרבחל דליו יעצפל יתגרה שיא по известному свойству еврейского языка, изображают одну мысль в двух видах.
Вот некоторые изложения темных слов Ламеховых, более благовидные: Я убил человека; могут ранить и меня, и отрока; могут ударить и меня; но если за Каина отмстится всемеро, то за Ламеха семьдесят раз всемеро. По сему изложению речь Ламехова заключает в себе признание в сделанном убийстве, но в сем виде и значении представляет она две несообразности: стихотворный вид первой половины ее несообразен с свойством исторической мысли, которая требует большей простоты и ясности в выражении; при соображении второй половины речи с первою не видно, почему большее отмщение полагается за Ламеха, нежели за Каина когда они оба убийцы.
Если бы я убил человека, и за то ранили бы меня или отрока, и за то ударили бы меня, то, когда за Каина отмстится всемеро, за Ламеха семьдесят раз всемеро. И в сем виде речь Ламехова не показывает, почему он полагает большее отмщение за себя, нежели за Каина.
Я тотчас убью человека, который ранит меня, и даже отрока, который ударит меня, ибо за Каина должно быть отмщено всемеро, а за Ламеха семьдесят раз всемеро. То есть «никто не дерзай оскорблять Ламеха. Сильный ли человек во гневе даст мне рану; слабый ли отрок по легкомыслию нанесет удар: за то и за другое я отмщу смертью. Ибо если тот, кто убьет Каина, виновного и осужденного, подвергается тяжкому отмщению, то жесточайшим образом отмстить должно тому, кто хотя только ранит или ударит Ламеха». Таким образом, Ламех кощунствует над определением Божиим об отмщении за Каина, выводя для себя из оного право личного мщения. Не изобретение ли меча Иовилом подало случай обрадованному тем отцу его к сей наглой и бесчеловечной угрозе? Впрочем, сему изъяснению можно противоположить то, что такая угроза совсем не касается до жен Ламеховых: по какому же случаю или приличию обращается он к ним, и притом с таким сильным внушением?
Убил ли (יכ может означать и вопрошение, Исаии XXXVI. 19) я человека, чтобы кто мог ранить меня, или отрока, чтобы ударить меня? Ибо за Каина и проч. Определенное значение сей речи может быть выведено из того, что она в повествовании следует за описанием Ламехова многоженства с плодами его и с сильным внушением, как нечто собственно для них важное. По сему соображению, вероятно, что речь Ламехова была оправданием в многоженстве: «Ада и Селла! Жены Ламеховы! Я знаю, что иным двоякое супружество мое кажется странным и противным закону и что меня сравнивают с Каином, как изобретателя нового преступления, но вы не смущайтесь таковыми суждениями и не опасайтесь ничего; послушайте слов моих, вслушайтесь в речь мою: убил ли я человека, как сделал Каин, или отрока, чтобы можно было мстить мне раною или хотя ударом? Ибо если Каин-братоубийца безопасен, то Ламех-многоженец, конечно, еще безопаснее и проч. Так обыкновенно плотоугодник и сластолюбец оправдывает и обеспечивает себя тем, что он не злодей и не убийца.
***
Вероятно, Вам также будут интересны следующие статьи о потомках Каина: