Авраам приносит в жертву Исаака: великое искушение и обетование – толкование Филарета Дроздова (Книга Бытия)

Жертвоприношение Исаака Авраамом – один из наиболее широко обсуждаемых эпизодов книги Бытия, да и всего Ветхого завета. История о том, почему Авраам приносит в жертву сына своего Исаака рассказана в 22 главе книги Бытия.

В данной статье вы познакомитесь с толкованием данного эпизода библейской истории Филарета Московского (Дроздова). Вы также можете прочесть толкование жертвоприношения Исаака профессора A.П. Лопухина.

Более короткое объяснение эпизода жертвоприношения Исаака есть также в нашей статье жертвоприношении Авраама.

22.1 И было после сих происшествий, что Бог искушал Авраама, и сказал ему: Авраам! Он ответствовал: вот я.

22.2 Бог сказал: возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака, и поди в землю Мориа, и там принеси его во всесожжение на одной из гор, которую Я укажу тебе.

22.3 И так Авраам встал рано, оседлал осла своего, взял с собою двоих из рабов своих и Исаака, сына своего; наколол дров для всесожжения и встав, пошел на место, которое указал ему Бог.

22.4 На третий день Авраам, возведши очи свои, увидел место издалека.

22.5 Тогда Авраам сказал рабам своим: останьтесь здесь с ослом, а я и сын пойдем туда и поклонясь, возвратимся к вам.

22.6 И взял Авраам дрова для всесожжения и положил на плечи Исааку, сыну своему, а сам взял в руки огонь и нож, и пошли оба вместе.

22.7 И начал Исаак говорить Аврааму, отцу своему и сказал: Батюшка! Он сказал: что сын мой? А тот сказал: вот огонь и дрова; где же агнец во всесожжение?

22.8 Авраам сказал: Бог усмотрит для Себя агнца во всесожжение, сын мой. И шли далее оба вместе.

22.9 И когда они пришли на место, которое указал ему Бог, тогда Авраам создал там алтарь, разложил дрова и, связав сына своего Исаака, положил его на алтарь поверх дров.

22.10 И простер Авраам руку свою и взял нож, чтобы заколоть сына своего.

22.11 Тогда Ангел Господа воззвал его с небес и сказал: Авраам! Авраам! Он сказал: вот я

22.12 Ангел оказал: не поднимай руки твоей на отрока и не делай над ним ничего; ибо теперь Я знаю, что ты боишься Бога, когда ты не пожалел сына твоего, единственного твоего, для Меня.

22.13 И возвел Авраам очи свои и увидел: и вот, один овен, запутавшийся в чаще рогами своими. Авраам пошел, взял овна и принес его во всесожжение вместо сына своего.

22.14 Тогда Авраам назвал имя месту тому: Иегова-ире. Посему и ныне говорится: на горе Иеговы усмотрится.

22.15 Потом вторично воззвал Авраама Ангел Господа с небес

22.16 и сказал: Мною клянусь, говорит Господь, что поелику ты сделал сие дело и не пожалел сына твоего, единственного твоего;

22.17 то Я благословляя благословлю тебя, и умножая умножу семя твое, как звезды небесные и как песок на брегу моря; и наследует семя твое города врагов своих;

22.18 и благословятся в семени твоем все народы земные за то, что ты послушался гласа Моего.

22.19 И возвратился Авраам к рабам своим, и встали, и пошли вместе в Беэр-шаву; и жил Авраам в Беэр-шаве.

Принесение сына в жертву есть верховное дело веры Авраамовой. Оно есть решительное испытание по совершении образования, или, если можно так сказать, Божественного воспитания отца верующих; оно есть последний шаг на пути благодатных обетований и потому существенное заключение истории Авраама как отца верующих. В немногих последующих о нем сказаниях глас Божьих обетований более не слышен; и виден более Авраам – отец семейства, нежели Авраам – отец верующих.

Важность рассматриваемого теперь происшествия, к сожалению, принятого некоторыми христианами с холодным недоумением, чувствовали, конечно, и магометане, когда вменили себе за честь в своих сказаниях перенести приключение Исаака на лице Патриарха своего Измаила и уставили праздник в память оного.

Простота, с какою Моисей излагает происшествие столь поразительное, выше всякого искусства. Она делает, и она одна могла сделать, его сказание чистым отпечатком истины и приблизить к разумению такие чувствования и деяния, для изображения которых язык человеческий весьма недостаточен.

И было после сих происшествий. Сим указуется время следующего происшествия, впрочем, так, что указание не относится собственно и точно ни к последнему из предшествовавших Богоявлений, ниже к последнему приключению Авраама в Герарах, но неопределенно к предшествовавшим происшествиям жизни Авраамовой. Посему полный смысл текста может быть таков: после многих внутренних и внешних искушений, коими Авраам столь долго был очищаем и утверждаем в вере, и после некоторого отдохновения, данного ему в Гераре, как бы для возобновления сил к новому подвигу, наконец, последовало величайшее и Божественное искушение.

Бог искусил Авраама. Здесь останавливает некоторых мысль, как можно приписать действие искушения Богу, который есть сердцеведец и который, по свидетельству апостола Иакова, не искушает никого (Иак. 1. 13).

Уклоняясь от сих затруднений, один из толкователей (Cleric, in comm.) полагает, что искушавший Авраама был Ангел, который хотел узнать, так ли Авраам любит Бога своего, как язычники чтят своих, принося им человеческие жертвы. Но в сей догадке то не может быть доказано, что человеческие жертвы были в употреблении у язычников прежде времен Авраама26; то, что искушавший был Ангел, противоречит сказанию Моисея, где глаголющим представляется сперва Сам Бог (1), потом хотя и Ангел (11), но по воле (16) и даже в лице Самого Бога (12). Наконец, если Ангел испытывал праведника для Бога, сие есть то же, как бы испытывал сам Бог; но если для себя, то какое он мог иметь к сему побуждение и какую на сие власть?

Другие мнения новейших критиков, будь то как требование Богом Исаака в жертву, так и исполнение оного виделись Аврааму во сне (Эйхгорн), или будто он предпринял было сию жертву по примеру финикиян, но вдруг оставил сие намерение, получив лучшее понятие о богослужении (Брунс), столь несовместны с ясными выражениями повествования Моисеева, что не имеют права на опровержение, как сновидения разума и порождения упрямого неверования бытию и действию вышних сил, языческого в христианстве.

Искушение, по всеобщему понятию сего слова в Св. Писании, есть приведение какого- либо существа в такое состояние, в котором бы сокровенные его свойства открылись в действии (Исх. XV. 25. XVII. 2. 3Цар. X. 1). Как сие может быть делаемо по многим причинам и побуждениям, то в основание искушения не всегда должно полагать неведение искушающего (Ин. VI. 6). В духовном смысле искушение есть двоякое: искушение во зле, или возбуждение к действованию злых склонностей, кроющихся в человеке, и искушение в добре, или направление, даваемое действующему в нем началу добра к открытой брани против зла или против препятствий в добре, для достижения победы и славы. Первое не от Бога, но есть следствие оставления Богом (2Пар. XXXII. 31). Второе от Бога и, в меру духовных сил, посылается как благодать тем, которые достойны принять от исполнения воплощенного Сына Божия и благодать на благодать. Такого искушения Давид просил себе (Пс.XXV. 2). Сам Иисус Христос искушаем был всячески (Евр. IV. 15) и в заключение бесчисленных искушений от диавола и человеков был в Божественном искушении в саду Гефсиманском (Мф. XXVI. 38. 39). Сего рода было искушение Авраама в Исааке.

Сие искушение Авраама концом и плодом своим долженствовало иметь утверждение в нем веры, надежды и любви в высочайшем их порядке, которому последняя должна быть больше двух первых (1Кор. XIII. 13), то есть их себе подчинить, объять как бы поглотить, не истребляя их; указание другим призываемым на путь жизни духовной, к какой высоте они призываются; прообразование как для самого Аврама, так и для потомства великой жертвы Сына Божия.

Возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака, и поди в землю Мориа, и там принеси его во всесожжение, на одной из гор, которую Я укажу тебе.

Вместо единственного перевод семидесяти прилагает к Исааку наименование возлюбленного, подобно как и в других местах не выдерживает он знаменательности первого из сих слов, как, например, в приложении его к Соломону (Притч. IV. 3). Но как бы то в семпоследнем случае ни было, а Исаак есть точно единственный у Авраама, по обетованию и по предназначению к наследию, хотя и не единородный по плоти.

Землю Мориа семьдесят называют землею высокою; Симмах и по нем Иероним – землею видения (от ראה видеть), Онкелос и Ионафан – землею Богослужения (от ירא бояться), некоторые новейшие прелагают землею явившегося Бога ( יהמראה) и думают, что сие имя употреблено здесь по предварению в соответствии с последующим сказанием и проименованием места от Авраама (14). Страна Мориа, без сомнения, есть та самая, где гора Мориа, место храма Иерусалимского (2Пар. III. 1).

Об одной из гор неопределенно упоминается потому, что сия страна имела многие, которых положение, конечно, еще не было известно Аврааму (Пс. XXIV. 2).

Дух искусительного повеления таков, что в каждом слове заключается особенное искушение или еще многие искушения. Сие было, так сказать, множество стрел, одна за другою ударявших в щит веры Авраамовой.

Возьми сына твоего. Отрекись от чувствований отеческих и решись не только лишиться своего сына, но еще сам лишить его жизни.

Единственного твоего. Ты пожертвовал первым твоим сыном благоденствию второго и изгнал оного; третьего иметь не чаешь; жертвуй в единственном твоем всеми утешениями и чаяниями твоими.

Которого ты любишь. Сердцеведец знает, что не каждый отец любит своего сына так, как ты, и что сам ты не столько возлюбил первого твоего сына, как второго. В последний раз почувствуй всю силу сея любви и отвергнись ее.

Исаака. Того, которого ты от рождения его нарек радостью, на котором утверждены все твои обетования, который предназначен к завету вечному, в котором заключено благословение всех народов, того самого умертви беспотомственно. «Как же исполнятся обетования? Как сбудется слово Божие: В Исааке наречется тебе семя? Что будет с племенами земными, когда их благословение вземлется от земли? »

И поди в землю Мориа. Три дня путешествия (3) даются тебе для того, чтобы ты не уклонился от внутренней борьбы скорым исполнением повеленного и чтобы сие исполнение не показалось следствием опрометчивой решимости. Прежде требуемого наружного ты должен совершить внутреннее жертвоприношение, несравненно труднейшее и продолжительнейшее.

И там принеси его во всесожжение. Принеси его тому Богу, Которому ты веруешь и служишь от всего сердца и Который обещал быть твоим щитом и наградою; тою любовью, которою ты возлюбил Даровавшего тебе сына обетования, возлюби ныне Отъемлющего.

На одной из гор, которую Я укажу тебе. Ты не будешь знать места, где совершится твое жертвоприношение, как только во время самого жертвоприношения. Ты не узришь гроба твоего сына и, может быть, не найдешь после места, где будет рассыпан пепел его. При таком понятии о испытательном повелении Божием, которое, по-видимому, необходимо рождается из самых слов повеления, как могло статься, что Авраам признал откровение сие истинным, и он решился поступить по нему, несмотря на видимые в нем противоречия против естественного своего чувствования и убеждения?

В истине откровения не мог он усомниться, потому что образ истинных откровений был ему известен из многократных опытов.

Луч света, который озарял и ободрял Авраама в сей ноше веры, была, как изъясняет сие его состояние Апостол (Рим. IV. 17. Евр. XL. 19),мысль о воскресении мертвых, которая представляла ему смерть Исаака не совсем невозвратною его потерею и, таким образом, еще питала веру и надежду обетования. Впрочем, так как тот же апостол примечает, что Авраам сверх упования с упованием веровал (Рим.IV. 18), должно признать, что в сие время вера и надежда сокрыты были в любви его к Богу как временные, приготовительные и частные добродетели во всеобщей, полной и вечной. Исполненный силою сей Божественной любви, Авраам творит ее дело; и как она всему верит, всего надеется, и никогда не отпадает (1Кор. XIII. 7. 8), то вера и надежда не могли поколебаться при сем, хотя и теряли видимое средство к достижению своего предмета.

Оседлал осла своего. Осел для одного Авраама или по причине старости, или по обыкновению, по которому сим преимуществом пользовались только сильные из людей (Суд.IV. 9. X. 4).

Двоих из рабов. Вероятно, для того, чтобы нести дрова.

Наколол дров, ибо нужны были сухие.

На третий день. Флавий и Иероним считают точно три дни пути от Вирсавии до горы Мориа.

Увидел место издалека. Конечно, по некой ему знамению, данному от Бога.

Останьтесь здесь с ослом. Рабы не должны были видеть жертвоприношения, как не знавшие тайны веры. Они могли бы удержать Авраама, как неистового.

И поклонясь возвратимся к вам. Сие Авраам сказал или с притворством для того, чтобы скрыть свое намерение; или, по обыкновению, доразумевая всеобщее условие: если будет угодно Промыслу. Но дух его так был приближен к Богу, что он, не примечая, пророчествовал.

И пошли оба вместе. Отец и сын, и они же – жрец и жертва! И безмерно великодушный отец не чувствует необходимости даже на время удалиться от своей любезной жертвы, чтобы предаться своим чувствованиям или чтобы сокрыть их. Они оба вместе, они одни, но тяжкая тайна неприкосновенно лежит в душе Патриарха.

Батюшка. Как болезненно долженствовало быть для Авраама сие воззвание, которое он почитать мог последним!

Бог усмотрит для себя агнца во всесожжение, сын мой. Не открывая истины, дабы преждевременно не возмутить Исаака, Авраам нечувствительно приготовляет его к открытию, предварительно давая разуметь, что дело совершается под непосредственными повелениями от Бога. Между тем и здесь заключается нечаянное предсказание.

Связав. Должно думать, что более по обряду жертвенному, нежели по нужде. Исаак был в такой крепости, а Авраам в такой старости, что первый не иначе мог быть связан последним к закланию, как разве по собственному его согласию.

Авраам! Авраам! Призывание поспешности. Оно показывает, что Авраам удержан был пред самым совершением рокового удара. Итак, в сердце Авраама жертвоприношение было уже совершено.

Теперь я знаю и проч. Познавание, приписываемое Богу на языке Св. Писания, не предполагает в Нем никакого предшествовавшего неведения. Так говорит Давид: испытай меня Боже и узнай сердце мое (Пс. CXXXVIII. 23), и говорит сие непосредственно после того, как изобразил всеведение и вездеприсутствие Божие. Как Бог, по высочайшей чистоте существа Своего, положительным образом ведает единое благо, а зло удаляет как от всеблагой воли Своей, равно и от всеобъемлющего ума Своего (Лк. XIII. 27), то когда Он человека посредством сильного и деятельного искушения очищает, возвышает, утверждает во благе и соединяет с Собою, тогда можно сказать, что Он познает человека. Так знал Он Моисея по имени (Исх. XXXIII. 17). Так познал Авраама в жертвоприношении сына. «Ты прошел, – глаголет Он, – многие искушения27 голод в земле Ханаанской, 3) похищение Сарры в Египте, 4) брань против четырех царей, 5) неплодство Сарры, отчего и брак с Агарью, 6) изгнание Агари, уже имущей во чреве, 7) обрезание, 8) похищение Сарры в Гераре, 9) отлучение Измаила, 10) жертвоприношение Исаака., но которые только постепенно развивали и возращали посеянное в тебе семя страха Божия и веры; теперь оно принесло зрелый плод: ты достиг твоего назначения; ты явился таким, каким предуведен; ты пришел теперь в меру вечного познания. Теперь Я знаю.Боишься. Страх здесь разумеется не рабский, который изгоняется любовию (1Ин. IV. 18.), но чистый, который пребывает в век (Пс. XVIII. 10).

Один овен. Вместо אחד один в нынешнем тексте еврейском читается אחר, что, как думают, значит назади. Но в сем значении надлежало бы сказать אחור; и как Авраам мог видеть овна, который был у него назади? Из сего видно, что истинное чтение есть первое из сих, которое находится в текстах самаритянском, семидесяти толковников и вообще у древних.

В чаще. Сие значение, под разными словами, дают слову סבך большею частию древние переводчики и сами семьдесят толковников в книге Исаии (IX. 18). По сему перевод их в настоящем месте: εν φυτω σαβεκ, в котором слово савек принято за название некоторого растения, доверия не заслуживает.

Взял овна. Евреи говорят, что сей овен создан и уготован для сего жертвоприношения в шестой день мира. Или очень баснословно, или очень таинственно!

Христианские законники вопрошают: какое Авраам имел право принести в жертву овна, ему не принадлежащего? На сие должно сказать, что при виде овна он почувствовал истину своего нечаянного предсказания: Бог смотрит для Себя агнца, и принял жертву от Бога, чтобы принести Богу.

Иегова-ире. То есть Иегова усмотрит. Наименование сие взято из прежних слов Авраама к Исааку: Бог усмотрит для Себя агнца, которые слова имели сколько непредвиденное, столько и радостное событие. Имена, особенно мест, у евреев нередко состоят из нескольких слов (Быт. XXVIII. 19. Исх.XVI. 15).

По сему и ныне говорится. Моисей приводит здесь пословицу своего времени с двоякою пользою: сохранившаяся пословица свидетельствует о древнем происшествии; древнее происшествие вразумляет о глубоком значении пословицы.

На горе Иеговы усмотрится. Проще: когда придешь на гору, куда призывает Господь, там видно будет. Таковая пословица приличествует тем случаям, в которых искушение кажется непрестанно возрастающим, и человек, желая исполнить волю Божию, приближается к очевидной опасности. В сих случаях знающие пример Авраама должны говорить себе: восходи с доверенностью на тору искушения по пути, указанному Богом, и не заботься прежде времени о своей безопасности; когда достигнешь самого верха горы и готов будешь пожертвовать самою кровью, и тогда еще Господу будет время явить тебе Свою милость и сотворить со искушением и избытие: Он призрит на твою веру и послушание, и ты узришь Его спасение.

Мною клянусь. Силу и основание сей клятвы апостол изъяснил в Послании к Евреям (VI. 13 – 20). Подобно сему Бог клянется именем Своим великим (Иер. XLIV. 26), душою Своею (Иер. LI. 14), святынею Своею (Am. IV. 2).

Благословляя благословлю тебя, и умножая умножу семя твое и проч. Теперь все прежние многочастные благословения и обетования, совокупно и с усугублением, льются на главу Патриарха.

Как звезды небесные и как песок на брегу моря. Отцы примечают здесь два семени: небесное и земное. В постепенном раскрытии обетований прежде показано было Аврааму земное (XIII. 16.), потом небесное: посмотри на небо и проч. (XV. 5). Так и в событии обетований сперва явились чада Авраамовы земные, по плоти; потом чада по духу – небесные.

* * *

История приносимого в жертву Исаака в Новом Завете называется притчею воскресения из мертвых (Евр. XI. 19). Смерть и Воскресение Иисуса Христа есть самое близкое и верное разрешение сей притчи.

Авраам из любви к Богу жертвует Ему единственным своим сыном. Бог из любви к человеку не пощадил Сына своего единородного, но за нас всех предал Его (Ин. III. 16. Рим. VIII. 32).

Исаак, оставив рабов с ослом, один с отцом восходит на гору жертвоприношения. Иисус, оставленный учениками, не совсем еще отрешившимися плоти, восходит на гору пропятая (которая была та же самая если не частью и вершиною своею, то общим основанием), дабы одному истоптать точило (Ис. LXIII. 3).

На Исаака возлагаются дрова, потом он возлагается на дрова. Иисус несет на гору крест, потом Сам возносится на крест.

Исаак не противится своему закланию. Иисус послушен даже до смерти, и притом смерти крестныя (Флп. II. 8).

Жертвою сына своего Авраам хотел, как недостаточные, восполнить и запечатлеть свои прежние жертвы овнов и тельцов. Крестною жертвою Сына Своего Бог благоволил запечатлеть все кровавые жертвы не совершенные и только преобразовательные.

Исаак, в течение трех дней закалаемый решительным произволением отца своего, уже возложенный на дрова всесожжения, приемлет жизнь с небеси, оставляя смерть свою овну, явленному Богом. Иисус, умерщвлен быв плотию, яко агнец, ожив духом (1Пет. III. 18), яко Бог, тридневен восстает от гроба.

Жертва Исаака низводит обильнейшие благословения Божии на все потомство Авраамово. Жертва Иисуса Христа привлекает бесчисленные благословения на всю Церковь, весь человеческий род и весь мир.

* * *

Те, которых Бог ведет во внутреннем пути по следам Отца верующих, могут в Его великой жертве видеть образ высочайшей жертвы духовной. Если слова Господа: кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот спасет ее (Мк. VIII. 35), заключают в себе непреложный закон спасаемых, то должно быть место на внутреннем пути, где по мере любви приносят в жертву не только тело, дела, помышления, но самую душу свою, подобно как Авраам принес Исаака – душу рода своего.

Когда Моисей в жару молитвы о избранном от Бога народе желает сам изглажден быть из книги Божией (Исх. XXXII. 32), когда Павел свидетельствуется Духом Святым, что он желал бы сам отлучен быть от Христа, дабы привести к нему Израиля (Рим. IX. 3), сии мужи для любви к Богу забывают собственные чаяния грядущих благ; они таинственно теряют свою душу, одушевляясь одною чистою ревностью по славе Его имени; они приносят в жертву единственного своего Исаака.

Люди, порабощенные или закону плоти похотью, или закону внешних только дел гордостью и лицемерием, не достигают сей высоты любви; не постигают ее и даже отвергаются.

Душевен человек не приемлем, яже Духа Божия (1Кор. II. 14). Вместо того чтобы, оставя все земное и неся крест свой, восходить на гору являющегося Бога, дабы причаститься смерти и воскресения Христова, они остаются под горою и стерегут осля свое.